В марте 2001 года православный мир вспомнил о Ксилургу в связи с неординарным событием: решением Священного Синода Константинопольского Патриархата туда были направлены греческие монахи. Этим решением Константинополь нарушил соглашение, заключенное между всеми Поместными Православными Церквами, чьи монастыри находятся на Афоне, согласно которому никто не вправе насильно, без согласия владельца обители поселять кого бы то ни было. Вероломство было столь грубым, что вмешались даже МИД РФ и Посольство России в Греции.

Настоятель Свято-Пантелеимонова монастыря архимандрит Иеремия, в то время находившийся в Салониках, срочно выехал на Афон и направил в Ксилургу братию во главе с иеромонахом Алексием, которые и пребывают там до настоящего времени (август 2001 г.). Греческие монахи так и не появились, но в Пантелеимоновом монастыре (в отсутствие настоятеля) побывал кто-то из Константинопольского священноначалия и вёл там себя, по утверждению братии "весьма нечинно". На том и закончилась пока громкая современная история. (А. Востриков).

А теперь, со слов иеромонаха Феодосия, об истории изначальной.

Первоначальное водворение русских на Афоне

Русский народ принял христианскую веру в конце X века (988), при великом князе Владимире, от греков. Первыми церковными пастырями и учителями были греки, пришедшие с греческой царевной Анной, супругой новокрещенного великого князя. Вместе с верой пришельцы ознакомили русский народ и с важнейшими святынями Востока: святым градом Иерусалимом — местом земной жизни Спасителя — и со Святой Горой Афонской — земным уделом Божией Матери, славившейся тогда подвижниками христианского благочестия.

Искренняя набожность простого новопросвещенного русского народа побуждала многих тогда, как и теперь, своими очами видеть святые места, о которых рассказывали им греки. И действительно, паломничество (путешествие по святым местам) у нас, русских, появляется с самого начала христианства. Так, в древнем жизнеописании преподобного Феодосия упоминаются некие странники из Иерусалима, которые взяли было с собой отрока Феодосия для поклонения святым местам. Отрок Феодосий, конечно, не первый и не сам собой пришел к желанию идти для поклонения иерусалимским святыням — он слышал о святых местах и, верно, о том, что другие ходят туда для богомолья. В древних русских рукописях упоминается о существовании в Иерусалиме еще до XII века русского монастыря Пресвятой Богородицы. Назывался он русским если не потому, что обитаем был русскими монахами, то по крайней мере служил пристанищем для русских поклонников1.

Подобно сему, и Святая Гора Афонская скоро сделалась любимым местом паломничества новопросвещенного русского народа. Сему способствовала близость Афона к славянским землям и слава о его подвижниках. Афон, лежащий на границах мира греческого и славянского, сделался во второй половине первого тысячелетия жилищем выдающихся подвижников иночества вместо пустынь Египта и Палестины, находившихся уже тогда во власти аравитян. Особенно слава дивных подвигов преподобного Афанасия Афонского, устроившего в 60-м году X века свой знаменитый монастырь — лавру, влекла к нему отовсюду учеников из Италии, Грузии и Армении. По особому устроению Промысла Божия жизнь иноческая на Афонской Горе процвела тогда, когда обращенным племенам славянским нужно было запасаться примерами иноческой жизни. Святая Гора сделалась приютом и рассадником иноческой жизни для славян, и в частности для нашего отечества. И действительно, на Афон, как в высшую школу христианского подвижничества и благочестия, с самого начала просвещенную светом Христовой веры, стремились русские люди. Так, преподобный Антоний Печерский, отец русского монашества, дважды посетил Афон до своего водворения в Киеве в 1051 году2.

Путешествие святого Антония не осталось бесплодным для истории русского иночества на Афоне: хотя он не был основателем какой-либо обители там, но хорошие его отзывы об Афоне как удобном месте для богоугодной монашеской жизни вызвали в подобных ему ревнителях иночества охоту навсегда поселиться там. Они и селились. Но когда и где?

Начало русского афонского монашества в Богородичной обители Ксилургу

По письменным актам, хранящемся в Русском Пантелеимоновом монастыре, наименование «Русский» в первый раз встречается в сохранившейся от половины XII века одной имущественной записи Богородичной обители Ксилургу. В сей описи упоминаются русские богослужебные книги и древние церковные принадлежности, что указывает на пребывание уже тогда русских на Афоне. Называние же некоторых из них старыми указывает на более раннее указанного в описи года (1143) поселение русских на Святой Горе. И другой акт, также хранящийся в Свято-Пантелеимоновом монастыре, немногими годами позднейший вышеуказанного (1169), — акт передачи сей обители русским вследствие умножения их в Богородичной обители, — также говорит о давности поселения их в первой обители. Переходя из Богородичной обители в новую, более обширную Пантелеимонову, отцы-ксилургийцы просили афонских старцев оставить за ними и прежнюю обитель ради того, как они говорили, «что в ней мы постриглись и много потрудились и издержались над ее охранением и устроением и что в ней скончались родители и сродники наши». Все это свидетельствует о том, что до перехода в Русский Свято-Пантелеимонов монастырь в 1169 году наши предки уже имели благоустроенную обитель, где скончались их отцы, а для сего немало должно пройти времени. На эту давность поселения русских на Афоне согласно с указаниями упомянутых письменных актов указывает (не в подробностях, но в общем смысле) сохранившееся до XV века на Афоне устное предание, что еще первые наши христианские великие князья Владимир и Ярослав содействовали водворению там русских. Это предание не раз, как увидим далее, было высказываемо устно и письменно в челобитных старцев Русского монастыря великим князьям и царям. Оно известно было и другим славянским обителям, например старцы Хилендарской сербской обители писали подобную же челобитную царю Ивану Васильевичу Грозному3.

Это предание не отвергается и некоторыми русскими писателями — посетителями Афона, и в частности Русской обители, оставившими о ней свои исторические заметки4. «Местное предание, — замечает один из них, — относя основание первой русской обители на Святой Горе ко времени князя Ярослава, прибавляет еще то, что это сделано с участием супруги Владимира “Анны Грекини”, испросившей для русских пришельцев на Святую Гору у своих братьев — византийских императоров Василия и Константина — один из многочисленных тогдашних монастырьков»5. Эта подробность предания (хотя было одно предположение) не противоречит, но согласуется с историей, ибо Анна, переживши своего мужа, дожила до времени правления великого князя Ярослава, который, по свидетельству летописи, был любитель «до излиха» монахов и покровитель монастырей6. Таким же усердием к монашеству отличались и братья царицы — греческие цари Василий и Константин. Эти государи трем протам вручали мантии и посохи с возложением на них рук7.

Существует другое мнение, что указом греческого царя Алексея Комнина от 1081 года повелено Святой Горе передать обитель Богородичную Ксилургу в собственность русским8. Оно не противоречит, а восполняет свидетельство предания: доселе русские селились в обители Ксилургу и жили там вместе с прежними обывателями ее, как в месте, назначенном им для приюта по ходатайству первых князей русских, а теперь, когда они умножились в ней, она перешла в собственность их, может быть посредством покупки9 с утверждением прав высшей властью, о чем письменных документов не сохранилось (могли пропасть в числе других во время пожара)10.

Итак, известно положительно, что русские в XI столетии по примеру болгар уже имели на Святой Горе свой особый монастырек Панагия Ксилургу (Древоделя) с придаточным названием «монастыря Руссов» с храмом в честь Успения Богоматери — обстоятельство, которое нельзя пройти молчанием, ибо оно роднит Афонскую Русскую обитель со славным монастырем Киево-Печерским11. И кто знает, не здесь ли в самом деле принял пострижение и обитал наш преподобный Антоний во время своего двукратного посещения Афонской Горы?

Богородичная обитель Ксилургу до поселения и после поселения в ней русских. Передача русским обители святого Пантелеимона. Зависимость обители Ксилургу и Старого Русика от Русского Свято-Пантелеимонова монастыря

Местоположение и внешний вид обители со стороны моря, от русского Ильинского скита, — открытый и прекрасный. Она находится на восточной стороне Святой Горы на расстоянии одного часа пути от Кареи, между обителями Пантократорской и Ватопедской, на горной выси, в лесистом месте, откуда стелется к морю узкая крутая дебрь с потоком-рекой внизу, впадающим в море близ Пантократорского монастыря12.

Первоначальные исторические события сей обители, как и всего русского монашества на Афоне, не отмечены нашими древними летописцами — сохранились лишь краткие заметки о них в упомянутых монастырских актах и у позднейших писателей об Афоне (главным образом греческих). Начало Богородичной обители афонские историки, согласно с их актами, относят приблизительно к середине X века13. В самом деле, если эта обитель древле отдана была протом монахам российским для жительства, то до поселения их в ней в конце XI века должно протечь немало времени от основания, чтобы она уже возросла в полную обитель, и притом с титулом игуменарии (1030 год, акт 1) и даже лавры (в царском указе 1048 года, акт 3)14.

Не сохранились точные исторические сведения также и об основателе и первых насельниках Ксилургийской обители. Одни предполагают, что они были греки, другие — что славяне. То обстоятельство, что старейшими насельниками Афона были греки, а славянские племена явились туда в позднейшее время, в XI веке, по-видимому, говорит в пользу греческого происхождения основателя и первых насельников Ксилургийской обители. Если не принять во внимание другое обстоятельство: почему именно в этой обители первоначально приютились русские и она им уступлена во владение, — то не менее достоверным окажется и второе предположение — о славянском происхождении основателя и первых насельников нашей обители15. В самом деле, где мог искать и действительно найти приют тогдашний (как и теперешний) русский поклонник, малообразованный, не знавший греческого языка, как не в какой-либо славянской обители с родным для него богослужебным языком?! Если основателями обители Ксилургийской не могли быть позднейшие пришельцы из тогдашних славянских государств, то могли быть славяне из Греческого царства, которых весьма много было вообще в Македонии16, и в частности в Солуни. Не потому ли и отдана впоследствии (1169) русским ксилургийцам и обитель святого великомученика Пантелеимона, именуемая обителью Солунца или Солунцев?

Летопись обители, по сохранившимся актам, не богата событиями по скромности иноческой жизни в тогдашних маленьких обителях-монидрионах — записывались только необходимейшие купчие или судебные дела. Так, в 1030 году, месяца февраля, индикта второго, ксилургийский игумен Феодул купил одну из келлий, назначенных к продаже по смерти Димитрия Халкеоса (ковача) за 22 монеты. Около того же года он получил в подарок от игумена Дометиева монастыря Григория одно запустевшее место у моря и построил тут дом с сараем для своих лодок (акты 1 и 3).

Преемником Феодула был его племянник Иоанникий. При нем Ксилургийский монастырь потерпел внезапный ущерб. Монахи обители Дометиевой «по научению диавола или злых людей» разорили дом на земле, подаренной игуменом Григорием. Иоанникий жаловался на них царю Константину Мономаху, яко верховному владыке всего Афона. По царскому приказу произведено было следствие, и дело решилось тем, что игумен Григорий уступил Иоанникию новое место в восемь саженей ширины и длины напротив пристани монастыря Филадельфа, а Иоанникий дал ему за него 6 монет. Это случилось в мае 1040 года, индикта первого (акт 3). В 1071 году, ноября 23-го дня, индикта девятого, афонское управление под председательством прота монаха Павла решило тяжбу обители Ксилургийской с монастырем Скорпиевым за одну смежную землю тем, что спорный участок разделен был пополам (акт 5)17. Вот и все выдающиеся внешние события Ксилургийской обители, о которых нам известно. Из купчих документов (1-3) можно видеть, что обитель Ксилургийская была не из последних в числе тогдашних монидрионов: помимо своего участка земли, она могла приобретать и другие, находившиеся под другими обителями, имела на берегу моря собственную пристань (арсану) с домом и сараем для лодок. Внутренняя же жизнь монашеская, как и всех тогдашних монидрионов, протекала в исполнении иноческого правила и скромного хозяйственного рукоделия — главного средства пропитания. Замечательно то, что настоятели обители Ксилургийской в актах сначала назывались игуменами (1030 год, акт 1), потом дикеями (вообще должностное лицо — название, не употребляемое в современных общежительных монастырях). Это указывает на постепенный упадок обители во внутреннем благоустройстве, на отступление от общежительного порядка строгой иноческой жизни и как следствие того на ухудшение материального благополучия, впоследствии приведшее к отречению игумена (акт 6) и к покупке у него обители русскими (1071), приведшими ее опять к строгому общежительному благоустройству и материальному благосостоянию и сообщившими ей отселе придаточное название Русской, как видно из последующих актов.

Внешняя и внутренняя жизнь Богородичной обители после поселения в ней русских до перехода их в обитель святого великомученика Пантелеимона и после того, до последнего времени, также не богата событиями во внешней и внутренней жизни. За первый период времени упомянуты по имени только два настоятеля ее: монах Христофор, которому передана обитель со всем церковнохозяйственным имуществом по описи в 1143 году, и другой монах — Лаврентий, при котором совершился переход русских из старой обители во вновь полученную обитель святого великомученика Пантелеимона, именуемую обителью Фессалоникийца (1169). Имена других настоятелей за период времени около 100 лет не упомянуты, потому что не было особенных купчих или судебных дел, которые можно было бы вносить в акты, или, может быть, какие-нибудь подобные и были, но акты могли быть утрачены. Внутренняя же иноческая жизнь новых владельцев обители в скромной тишине, без сомнения, процветала. «Судя по одной описи монастырского имущества, можно думать, что русские монахи начали свое подвижничество на Афоне по уставу общежития. Уже одно перечисление и устройство сосудов и орудий и различных употребительных предметов, поименно означенных в той описи, приводит нас к тому заключению»18. Средства содержания наши предки, поселившиеся в Ксилургу, кроме обычного, унаследованного от прежних владельцев монастырского хозяйства, получали от пожертвований из далекого своего отечества19. «Между сохранившимися письменными памятниками XI и XII веков не встречаем ни одной грамоты, которая бы указывала на пожалования замечательных подарков и приношений, ни со стороны греческих, ни со стороны других каких-либо государей»20. А что жизнь обительская процветала и материально и духовно у наших предков-ксилургийцев, за это красноречиво говорит факт передачи им для благоустроения другой, большей, но запустевшей обители Фессалоникийцев с похвалой им, как «людям тщательнейшим в делах житейских и ведущим жизнь похвальную»21.

Обитель святого великомученика Пантелеимона существовала уже в середине XI века под своим особым именем обители Фессалоникийца и была тогда уже значительных размеров (монастырские акты 4 и 7), но после обитель обеднела и перед передачей ее русским пришла в совершенный упадок. Обстоятельства передачи русским монастыря святого великомученика Пантелеимона засвидетельствованы в седьмом из сохранившихся актов монастыря от 1169 года. Здесь указаны причина, повод, цель и порядок передачи: пришедшая в совершенный упадок прежде славная обитель передается общим согласием священного собрания высшей власти на Святой Горе для благоустроения опытному в деле игумену увеличившегося братства руссов, не вмещавшегося уже в своей прежней Богородичной обители Древоделя. В виду этого просителю и будущему устроителю передается обитель в собственность со всем ее движимым и недвижимым имуществом. Полное указанное право на владение обителью по обычаю тогдашнего времени для большей крепости утверждается и ограждается от всякого рода насилия под угрозой клятвы. Снисходительным и рассудительным священным собранием оставляется за игуменом русского братства такое же право владения и над прежней их обителью Древоделя, со всяким трудом и издержками благоустроенной ими.

Приводим в подробности сей важный для русской обители акт.
«Людей тщательнейших в делах житейских и ведущих жизнь похвальную все привыкли почитать, удостаивать милостей и поставлять в управление делами и всякого рода имуществом. Тех же, кто оказывает тщание в делах духовных, споспешествует созиданию богоугодных домов и устроению монашеских заведений, какою благодарностию не следует поддерживать и поощрять? Ибо если того, кто обладает большими деньгами и не занимается ими, называют как бы вовсе не живущими, то явно, что людей, бодрствующих и над малым, и подвизающихся следует удостоивать не только множеством похвал, но и милостями. Так и Господь сказал в Евангелиях: Рабе благий и верный! О мале был еси верен, над многими тя поставлю. А также и то, что всякому имущему на созидание и возделывание дано будет и преизбудет, у неимущаго же и еже мнится имея – на погибель, совершенное разрушение и запустение – взято будет от него. Сим евангельским речениям последуя, и мы спешим сделать соответственное словам дело.

В 15-й день августа месяца, на обычном празднестве Всепреславной и Всенепорочной, Чистой Приснодевы Богородицы и Богоматери, в собрании всего духовного сословия и прочего старейшинства в судилище вошел к нам честной монах господин Лаврентий, игумен обители Древоделя, или Руссов, и, сделав обычный поклон, просил дать ему одну из находящихся на Святой Горе обителей ради ее устроения и пользы. Мы же, прошение его взявши, заботою и целию себе поставили решить, которую бы из обителей дать ему. По долгом же рассмотрении и сообща рассуждении нашли все пригодною для отдачи требующему обитель Фессалоникийца. Ибо если и была она в старину многолюдна и имела первенство между второстепенными как по обширности, так и по блеску, но ныне кажется невидною и всеми признается и почитается совсем не существующею от малочисленности монахов, от недостатка продовольствия и от распадения ее стен и жилища. Да и то, что еще кажется в ней стоящим, предвещает совершенно падение и исчезновение. Поелику же в таком положении мы нашли ее, хорошо и богоугодно присудили отдать ее сказанному честнейшему монаху господину Лаврентию, игумену обители Руссов, и его монахам, с тем чтобы она восстановлена была ими, обстроена наподобие крепости, возблестела, и украсилась, и населилась немалым числом людей, работающих Богу и молящихся о державнейшем святом царе нашем, скажу просто, чтобы стала опять, как была сначала, и лучше того.

Посему-то с общего согласия всего сословия и всего старейшинства сегодня мы даем, передаем и отдаем означенную обитель Фессалоникийца честнейшему монаху господину Лаврентию и его монахам с принадлежащими ей на Кареях келлиями, и всем ее объемом и обдержанием, и со всеми ее правами и преимуществами, полями и прочими движимостями и недвижимостями, чтобы они имели ее и распоряжались ею во все последующие непрерывные времена самоправно и властно, сделали ее истинным монастырем и поступали с нею так, как законы и божественные и священные правила заповедают поступать людям, управляющим делами.

Итак, будь ты, монах господин Лаврентий, духовный брат (к тебе теперь обращается слово мое), от нынешнего дня владыка и господин обители Фессалоникийца и делай с нею что захочешь, никем не возмущаемый, и не беспокоимый, и ни малейше не тревожимый. Ни мы сами, ни будущие после нас проты, икономы, игумены и прочие под каким бы то ни было благовидным предлогом не могут ни самую обитель отнять у тебя или у следующего за тобою, ни потребовать что-нибудь от обители из ее движимостей и недвижимостей, ни от принадлежащих обители полей отделить что-либо по частям или целиком ни для присвоения себе самим (отделяемого), ни для передачи оного другому лицу. Покусившийся сделать что-нибудь подобное или нарушить наше общее распоряжение не только да не выслушивается в том, что говорить будет, но да считается повинным клятвам святых 318 богоносных отцов, и часть его и жребий его да будет с предателем Иудой и с вопиявшими: “Возьми, возьми, распни Сына Божия”.

Поелику же и об обители, принадлежавшей до сего дня игуменству вашему, которую обыкли называть “Древоделя” и которую мы хотели взять у вас и отдать другому в игуменство, вы отнеслись к нам с мольбою, говоря: “Невозможно отнять ее у нас и дать другому ради того, что в ней мы постриглись и много потрудились и издержались над ее охранением и устроением, и что в ней скончались родители и сродники наши, которые содержали нас и давали нам средства жить, и что ради нее мы дарим те 30 иперпиров, которые должна нам Средина, отказываясь от права требовать оные”, — по сей-то причине и мы, снизошедши и рассудивши, что неблаговидно было бы с таким трудом устроенную ими обитель отнять у них и дать другому, чтобы не нанести им подобным отнятием великой опасности и убытка, так что они-то сами изубыточатся да и сказанная обитель Древоделя потерпит изменение и разрушение, восхотели, чтобы они же владели и ею, распоряжаясь самоправно и властно, со всеми ее правами и преимуществами. Однако же владеть и распоряжаться ею не как полем, но как приписным монастырем, каковым и быть ей, и именоваться, и монахов иметь и иконома.

Будь же и ее господином и владыкой, монах господин Лаврентий, и поступай с нею как захочешь, никем не тревожимый и не беспокоимый. Тот же, кто, сомневаясь в чем-нибудь, захотел бы причинить беспокойство, или убыток, или хищение, да будет повинен вышеписанным клятвам и отлучен от Святой и Единосущной Троицы.

«Почему и дана сия запись наша, заверенная нашим подписом, писанная же рукою смиренного монаха Иоанна, екклисиарха обители Ватопедской, в августе месяце 2-го индиктиона 6677 (1169) года.
Смиренный монах Иоанн, прот Святой Горы.
Смиренный иеромонах Феодосий, игумен Великой лавры святого Афанасия подписал.
Я, отец архимандрит Иверского монастыря Михаил (по-грузински; в одном списке имя хорошо не читается за повреждением пергамена).
Ватопедской обители предстоятель смиренный монах Игнатий подписал.
Я (имя поставлено монограммой), пресвитер, и монах, и игумен святой Марии, Амальфийского общежития, подписал (по-латински).
Смиренный монах Иларион и игумен обители Дохиара и иконом Горы.
Смиренный монах Митрофан и предстоятель обители Каракала подписал.
Смиренный монах Варнава и игумен обители Ксиропотама подписал» (и пр. — всего двадцать подписей).

Для совершеннейшей безопасности и после четыре раза скрепляема была сия передаточная грамота последующими протами Святой Горы, что значится на обороте акта22.

Настоящий акт непререкаемо выказывает и давность, и место первоначального поселения русских на Афоне, именно в обители, слывшей под именем Богородицы Ксилургу. В настоящем акте говорится ясно, что ксилургийские руссы, получая во владение новую, обширнейшую обитель, требовали оставить за собою же и свою прежнюю, именно на основании давности владения ими оной.

С водворением русских в Свято-Пантелеимоновом монастыре обитель Ксилургу потеряла свою самостоятельность, подчинилась монастырю как приписной монастырь или келлия23. В заметке о Ксилургийской обители в описании Святой Горы, поданной афонскими старцами русскому правительству в 1561 году, во время пребывания в России для сбора пожертвований, упоминается о принадлежности ее Русскому великомученика Пантелеимона монастырю с названием «Богородица» и указывается нынешнее ее местоположение24. С XII века и доныне она состоит скитом в области Русского святого великомученика Пантелеимона монастыря, управляется дикеем, который поставляется игуменом Русского монастыря25.

Русский Пантелеимонов монастырь, величаемый «обителью царской», имея насельниками русских и сербов, существовал на пожертвования сербских царей и (в XVI–XVIII веках) на пожертвования из России, от русских великих князей и царей и православного русского народа.

Около 1770 года Пантелеимонов монастырь был перенесен на новое место, к морю, где находилась принадлежащая ему пристань и келлия с церковью. О прибрежном монастырьке вспоминает наш Барский: «Далече же, яко за час хождения, на брезе морском имать арсенал, и мельницу с вертоградом, и келлий на потребу свою». Благодаря покровительству России, постоянному притоку пожертвований от ее боголюбивого народа, умножению русской братии, а главное, богомудрому руководству обителью ее великих старцев – русскому духовнику иеросхимонаху Иерониму и его ученику знаменитому игумену Макарию – и их духовных преемников, Свято-Пантелеимонов монастырь к конце XIX века достиг своего наивысшего расцвета. Прежний Пантелеимонов монастырь стал именоваться Старым Русиком и доныне находится так же, как и скит «Богородица», в зависимости от нового Русского Свято-Пантелеимонова монастыря.

В начале XIX века обитель Ксилургу стала общежительным скитом, c 1837 года, по соглашению со своим господствующим монастырем Русик, населенным болгарами, которые, вероятно, и прежде пребывали там в числе других славянских насельников.

В древности скит «Богородица» подобен был маленькому монастырьку с маленьким остающемся и доселе соборным храмом в честь Успения Пресвятой Богородицы. Потом, с 1820 года, появился здесь, на восточной стороне, параклис (храм в братском корпусе) во имя преподобного Иоанна Рыльского, а в 1885 году построен на северной стороне двухэтажный корпус келлий с большим прекрасным параклисом во имя святых Кирилла и Мефодия. Насельники скита «Богородица», число которых в настоящее время (1923 г.) простирается до двух-трех десятков, отличаются смирением и безмолвием.

Примечания:
1. См.: Макарий (Булгаков), епископ. История Русской Церкви. СПб., 1857. Т. 1. С. 175, 231. Об этом монастыре упоминает известный русский паломник XII века игумен Даниил. В этом монастыре жила и скончалась преподобная Евфросиния Полоцкая (см. Четии Минеи за 23 мая).
2. По местному афонскому преданию, появившемуся в письменном виде в 40-х годах XIX столетия, преподобный подвизался в пещере над морем близ Есфигменского монастыря и пострижен игуменом сего монастыря Феоктистом в 975 году ([Муравьев А. Н.] Письма с Востока. СПб., 1851. Ч. 1. С. 213; Афонский Патерик. М. 1897. Ч. 2. С. 76, примечания). Но указанный год пострижения преподобного не согласуется со временем жизни его (родился в 983 году, скончался в 1073-м. Порфирий (Успенский), епископ. История Афона. СПб., 1892. Ч. 3, отд. 2. С. 7). Поэтому под именем игумена Феоктиста, постригшего преподобного, нужно разуметь другое лицо того же имени (встречающееся в первом акте Свято-Пантелеимонова монастыря за 1030 год). К сему времени д‡олжно относить и первое посещение преподобным Антонием Святой Горы, ибо последнее посещение и возвращение с Афона на родину было не ранее 1051 года, — года поставления митрополитом Киевским пресвитера Илариона, пещеру которого в селе Берестове занял преподобный и основал там свой Киево-Печерский монастырь (Казанский П. История православного монашества. М., 1855. С. 197; Четии Минеи за 10 июля).
3. См.: Макарий (Булгаков), епископ. История Русской Церкви. СПб., 1877. Т. 8. C. 173, 175.
4. См.: Григорович В. И. Очерк путешествия по европейской Турции. Казань, 1848. С. 93.
5. Леонид, архимандрит. Русский монастырь святого Пантелеимона — Русик. Одесса, 1867. С. 3.
6. См.: Макарий, епископ. История Русской Церкви. Т. 1. С. 7.
7. См.: Порфирий (Успенский), епископ. История Афона. Ч. 3, отд. 2. С. 95.
8. См.: [Муравьев А. Н.] Письма с Востока. C. 187; Акты Русского на Святом Афоне монастыря святого великомученика и целителя Пантелеимона. Киев, 1873. С. 84; По поводу вопроса об Афонском монастыре святого Пантелеимона: Статьи «Любителя истины». СПб., 1875. С. 19.
9. Порфирий, епископ. История Афона. С. 9.
10. 1312 год, акт 27.
11. Этот факт не отвергается и греческими писателями об Афоне (игумен Феодорит и монах Гедеон), а после них западноевропейскими (француз Ланглуа). Несогласные же с этим (диакон Косма Влах) вынуждены прибегать к предположениям неосновательным.
12. Акт 7, примеч. 9.
13. Софроний (Калига), архимандрит. Общая история Святой Горы Афонской. С. 17. На греч. яз.; Косма Влах. Полуостров Святой Горы Афонской. С. 313. На греч. яз.; Порфирий (Успенский), епископ. История Афона. Ч. 3, отд. 2. С. 8.
14. Порфирий, епископ. История Афона. Ч. 3, отд. 2. С. 10.
15. «Создана сербами», — утверждает грек Софроний (Калига). См.: Софроний, архимандрит. Общая история Святой Горы Афонской. С. 97. Упомянутые в имущественной описи (1143 год, акт 6) сербские названия «мандоль» (засовницы), «хорзон» (копье) доказывают, что в Ксилургу жили монахи славянского племени.
16. Архимандрит Феодорит, на котором более всего основывается епископ Порфирий, утверждающий греческое происхождение основателя обители Ксилургийской, называет ее обителью верриотов, разумея под ними монахов из македонского города Веррии (см.: Порфирий, епископ. История Афона. Ч. 3, отд. 2. С. 11; ср. акт 8), которые были не греки, ибо в имущественной описи (1143) в числе богослужебных русских книг не упомянуто о греческих.
17. См.: Порфирий (Успенский), епископ. История Афона. Ч. 3, отд. 2. С. 8—9.
18. По поводу вопроса об Афонском монастыре святого Пантелеимона. С. 9.
19. Игумен Лаврентий с братией, ходатайствуя об оставлении за собою обители Ксилургу, выставляет на вид между прочим то, что «там скончались родители и сродники наши, которые содержали нас и давали нам средства жить» (Русский монастырь святого великомученика и целителя Пантелеимона на Святой Горе Афонской. М., 1886. С. 9).
20. По поводу вопроса об Афонском монастыре святого Пантелеимона. С. 19.
21. Акт 7. С. 69.
22. Оригинал замечательного и драгоценного сего акта длиной 1 аршин 15 вершков, шириной 9 1/4 вершка (137,8 Њ 41,1 см); копия — длиной 1 аршин 4 1/2 вершка, шириной 9 1/2 вершка (91,1 Њ 42,2 см). Оба экземпляра писаны на пергамене. Хранятся в Русской обители.
23. См.: Акт 7, примеч. 9. С. 83.
24. Неправильно, следовательно, признает греческий писатель это название за новое, данное ей населившими ее болгарами в XIX веке. См.: Косма Влах. Полуостров Святой Горы Афонской. С. 325.
25. См.: Избрание дикея Богородичного скита. 1902 года, февраль. Архив Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря. – и. П.
26. В 1923 году, когда отец Феодосий завершил работу над “Историей Русского на Афоне Свято-Пантелеимонова монастыря”. — и. П.

«К Свету», М., 2000.